Галина Жужгова

      Всмотреться, вслушаться - вступиться…

Памяти березниковского поэта
Лидии Ивановой - посвящается.

      В литературе сегодняшней (а разговор пойдёт о её наиболее тонкой области - поэзии) практически не слышно новых имён.
      Не потому, конечно, что поэты перевелись, а потому, что им не дают говорить.
       "Как, - скажете вы, - у нас же свобода слова и печати! У нас - демократия!" - Да, всё так. И тем не менее - говорить не дают. И пусть подоплёка их "замалчивания" не носит политического характера, однако и банальная зависть - не такая уж незначительная причина в нынешние рыночные, конкурентные времена для безвестного прозябания.
Неужели достаточно одной зависти? - Вполне!
        Вполне, если литературная среда в чисто количественном расчёте на первый-второй всех человекопоэтов разведшихся за последние десятилетия советской власти, перестроечные годы и годы начала непонятно чего, - запревалировала в сторону тех, кого всегда считали неизбежным, сопутствующим злом литературы, окололитературным мусором.
        Понятно, кто это: естественно, графоманы - не сумевшие задавить в себе манию писательствования; но, что много страшнее - стихотворцы (мастера слова, как они лукаво переименовались, вознеся ремесло выше таланта) - люди целенаправленные, расторопные, хваткие и гибкие, отнюдь не бездарности, но с даром не поэтического, а интеллектуального свойства.
        А теперь представим что они заполонили собой вакантные места (по крайней мере, очень постарались) городского, областного, окружного значения… что им удалось занять какие-то (не Бог весть какие, но!) административные посты: секретарей кружков, председателей клубов; удалось пролезть в редколлегии литературных журналов; стать консультантами при местных отделах культуры… "Впишется" ли настоящий поэт в такой коллектив? Конечно же - он в нём лишний. И более того: он - прямая угроза для коллектива, для его "устаканившегося" прорангированного благополучия; он - перчатка брошенная в лицо, - поскольку стихотворец (в глубине души) прекрасно сознаёт, что мелок. Каждый ли может не только достойно принять, но и достойно нести эту правду?
       Что же делает "мастер слова"? Это раньше он отступил бы в тень, признав собственную несовершенность, но теперь… теперь ему проще провести подмену понятий и объявить поэтом себя, а того, в свою очередь, низвести до уровня графомана в глазах общественности - (О, глаза общественности!) - построчным разбором каждого стихотворения, бросив обвинение в косноязычии, в использовании банальных или устаревших оборотов речи, в тяжеловесности, наконец. Разве поэт не грешит всем этим? Вот именно - грешит… Так настолько ли абсолютен его внутренний поэтический слух? И нужен ли он? И важен ли он? Ведь "мастер слова" в этом смысле много лучше, изящнее. - Он умеет и математически точно построить фразу, и "причесать" любую рифму. Что ещё, собственно, надо? - Для удобочитаемости больше ничего. - Но делает ли его эта удобочитаемость поэтом? - Нет, не делает. Не делает, потому что он не властен преодолеть единственное между ним и поэтом различие - поэт творит на пределе полной искренности, по-другому он просто не может. - Можно ли это обстоятельство счесть непрофессионализмом? - Можно. Однако именно из него и соткано великое чудо: умение не только донести свои чувства до другого сердца, но и заставить другое сердце им, этим чувствам, сопереживать: трепетать и злиться, смеяться и плакать…
       Что же остаётся делать стихотворцу, самомнение которого постоянно ущемляется сознанием собственной вторичности?.. - Потому-то и не дают поэтам говорить: не печатают. Потому и губят поэта - лестью, ложью, сплетнями… И десятки, и десятки этих "божьих должников" живут и умирают так и не услышанные теми, для кого они творили.

2

     Нужны ли обществу поэты? - На государственном уровне: да. - А на областном уровне? - Ну, признанные Москвой, пожалуй… - А непризнанные? - Да лишь бы писали складно! - А на самом-самом что ни на есть провинциальном уровне, живущие в городишках и деревеньках? - О! Ну, нужны, конечно. Они же - местная интеллигенция! Но уровень культуры… "что вы хочете", вместо "что вы хотите", опять же: кругозор… И потом, талантливым рост нужен, так что они всё равно уедут, останутся так… которые предпочитают быть "первыми на селе". - А если не уезжают по другой причине? Скажем, им нет охоты кому-либо что-либо доказывать, они уже сами по себе достаточны? - Ну, так нельзя! А имя? Сначала надо добиться Имени, а потом можно и по избушкам. Без Имени они никому не нужны, даже своим, поскольку те, соответственно, не могут оценить их "натуральной" значимости, а, следовательно, и степень своей гордости; гордость за талантливого земляка - это очень важно, и растёт она пропорционально… Хорошо народу - хорошо поэту. А безымянные?..
     Вот захочет какая-нибудь Петрова книжку издать, придёт к потенциальному спонсору. А он ей: "Слышал! Думал! Помочь - не могу! Кстати, на днях наш Васин звонил, он тоже о вас замечательно отзывался, но - денег дать не могу". - ("Наш Васин", член союза писателей, звонил по делу - тоже просил средств. Узнав, что Петрова ему в этом конкурент, заметил: "Ну, да… Она, конечно, кое-что может… и даже больше… но всё как-то… женская поэзия: туси-пуси, слёзы-сопли… Не масштабно… Не актуально…" - прим. автора).
     Ещё один вариант: на всех литературных фестивалях своего городка, других городков области и областных (в том числе) - Петрова постоянный участник и, нередко, дипломант. Жюри жмёт ей руки, обещает публикации в толстых альманахах (где они же - члены редколлегии, - прим. автора), вообще, намекает на вступление… И дальше - тишина. Обрадованная, обнадёженная Петрова ждёт зря: в редакции областного журнала ей ответят: "У нас, девушка, очередь на год вперёд расписана!" - это в лучшем случае, а в худшем: "Мы ещё раз просмотрели ваши стихи… честно говоря, слабо… слабо… репутация солидного издания..." - (а подоплёкой такого ответа будет тот же Васин или Сидоров, у которого знакомства, связи… который-таки "член", а не "дитя асфальта", и которому тоже позарез! нужно тиснуть своё. - прим. автора)

      Кстати, о связях… Если молодые литераторы мужского пола могут выкупить пару страниц альманаха парой литров водки, то молодым литераторам женского пола (разумеется, не слишком старым по возрасту и страшным) и три литра водки не помогут - им предложат расплатиться другим. Так что отказ Петровой вполне может быть связан и с этой причиной: она сама кому-то из "собратьев по перу" отказала.
Ну, и что дальше? - Что дальше? Дальше: проходят годы, Петрова остаётся всё там же, всё так же… Тогда, как Васин!
   …Нет, Васин никогда никому не признается, что он подличал Петровой из зависти за то, что та пишет, что называется от Бога, а он просто - "руку набил". Даже если по этому поводу его и будет заедать совесть, то ещё больше его будет заедать прагматичный довод: "Если таких, как Петрова, пускать в литературу, то таким, как я, Васин, делать там будет нечего!" - С этим он и проживёт всю жизнь.
    Жалки ли такие стихотворцы? - Безусловно. Но более того, они - страшны, ибо, взывая к душам и проповедуя им, - за своей душой они не имеют ничего, кроме разъедающей их серости; и серости этой невыносимы голоса настоящих талантов.
     Знаете ли вы, кем раньше были поэты? - "Детьми Вечности"! Знаете ли вы, кем они стали ныне, благодаря набравшим силу "мастерам слова"? - Её заложниками и рабами, поскольку ключи "от ворот"… ключи "от ворот" её висят теперь на поясах Васиных.
     Довитали. Доснисходили. Добрезговали.
     Печально…